Подземный памятник
Памятник поэту Пушкину – одна из самых ярких и известных достопримечательностей (принято говорить еще – “визитных карточек”) города Царское Село. Причиной тому и очевидные художественные достоинства, и выгодное местоположение (рядом с Лицеем и Екатерининским дворцом), и, может быть, свободное местечко на скамейке рядышком с поэтом, куда так заманчиво присесть и сделать фотографию на память (вряд ли скульптор Роберт Бах преследовал такую цель). А еще у памятника очень интересная история.
Собственно, начинается она не с памятника Пушкину, а с обычной каменной плиты с надписью: “Гению, покровителю здешних мест”. Ее здесь поставили лицеисты первого выпуска, и не совсем понятно, кого именно они считали гением. Зато когда в середине позапрошлого столетия ее отреставрировали, власти вдруг подумали, что гений – это Пушкин. Сам великий князь Михаил Павлович потребовал объяснений от директора Лицея. Тот пояснил, что Пушкин здесь ни в коей мере ни при чем, а гений – это просто так, художественный образ. Впоследствии, когда Лицей перевели в Санкт-Петербург, туда уехала и странная плита (видимо, гению было безразлично, какому именно месту покровительствовать).
А в 1900 году на месте той плиты открыли памятник. Искусствовед Э. Голлербах, бывший на церемонии открытия, описывал ее: “Наконец брезент начинает сползать, обнажая бронзовую фигуру, сидящую на скамье… В минуты, когда брезент сползал, я задыхался от волнения. Меня обуял такой восторг, как если бы мне показали живого Пушкина”.
Видимо, Эрих Федорович был в своей экзальтации не одинок. Тем более что
оформление памятника к этому располагало. В прессе сообщалось: “Вокруг
постамента разбит был газон из живых цветов. К памятнику устроен крытый вход,
украшенный флагами и щитами, от входа по обе стороны из тяжелой материи и
бархата сделаны шесть лож, дальше – крытые площадки, а за ними высокие помосты.
За памятником находился хор из гимназистов и воспитанников городских училищ, а
дальше расположился оркестр”.
Впрочем, и скептиков хватало. Например, Сергей Есенин, когда шла Гражданская
война и в Царском Селе находился госпиталь, обращался к бронзовому Пушкину с
таким четверостишием:
Чем сидеть
на памятнике даром,
Я предложил бы вам поехать санитаром.
А чем писать ваши шутки и прибаутки,
Вы носили бы урыльники и “утки”.
Правда, Сергей Александрович писал этот призыв не от своего собственного
лица, а как бы вкладывая его в уста полковника Ломана, начальника
царскосельских санитаров.
Зато Сергей Есенин собственной персоной фотографировался рядом с Пушкиным на
постаменте. По воспоминаниям некого С. Д. Умникова, было это так: “В те годы…
на памятник забирались и фотографировались многие (все кому не лень!). Это
никем тогда не осуждалось. Вокруг памятника не было ни цветов, ни ограждения.
Первыми забрались студенты, за ними – Эрлих. Есенин не хотел подниматься, но после настойчивых просьб, взяв руку, протянутую Эрлихом, присоединился к группе. Его долго уговаривали сесть рядом с Пушкиным на скамью, но он так и не согласился. Это важный факт: кое-кто утверждает, что Есенин фотографировался, даже обнимая Пушкина. Этого не могло быть… В последнюю минуту появились еще два студента, возвратившиеся с купания в Большом пруду (тогда и на это запрета не было!). С криком “А мы, а мы?” они тоже поднялись на памятник. Один сел рядом с Пушкиным, куда отказался сесть Есенин, другой – на постамент”.
Однако молва уверяла, что Сергей Александрович все-таки садился рядом с Пушкиным. Поэт Леонид Хаустов об этом даже написал стихотворение:
И сирень
положив на колени
Лицеисту, который вечен,
Чуть не плачет Сергей Есенин,
Бронзу крепко обняв за плечи.
А в 1941 году памятник Пушкину закопали под землю – чтобы он не пострадал от немцев, оккупировавших город. Говорят, что немцы специально интересовались памятником, даже допрашивали на сей счет музейного садовника. Однако тот не выдал место тайника, за что и поплатился своей жизнью.
В 1945 году памятник извлекли и вновь установили на привычный постамент. С тех пор бронзового Пушкина никто уже не беспокоил. И даже полуобнаженные студенты сделались со временем скромнее.